Похороны куклы: как говорить с ребенком о смерти? Детская психология. Разговор с ребенком о смерти Что говорить ребенку о смерти

Тема смерти — одна из самых притягательных и волнующих тем для наших детей и вместе с этим поистине серьезное испытание на прочность для родителей. Чаще всего ребенок интересуется этой проблемой в силу возраста: ведь он растет, познает мир, многому в нем пытается найти объяснение, а также хочет видеть перспективу своего будущего, что, в свою очередь, позволяет ему чувствовать себя защищенным .

Отчасти ответы на сложные вопросы, способность объяснять, а значит, и прогнозировать события малышу в этом помогают. И задача родителей в данном случае состоит в том, чтобы не отмахиваться от ставящих в тупик вопросов, не откладывать их до поры до времени, а как можно более полно удовлетворить столь «странный» интерес ребенка к таинственной для него теме. Как это ни странно звучит, но, давая ответ за ответом, вы вкладываете кирпичик за кирпичиком в фундамент чувства безопасности своего малыша.

ВОПРОС ПЕРВЫЙ. В каком возрасте должен состояться первый разговор о смерти?

Говорить о смерти нужно тогда, когда у ребенка появятся вопросы на эту тему . Откладывать ответы на них в долгий ящик не стоит, так же как не стоит обходить эту тему стороной, поскольку подобное умалчивание не оберегает, а нарушает покой ребенка. Более того, упорное молчание по данному поводу способно спровоцировать развитие различных страхов у малыша и даже сформировать у него тревожно-мнительные черты характера.

Поскольку первый интерес к смерти просыпается еще в младшем дошкольном возрасте, то, скорее всего, родителям придется столкнуться с самыми неожиданными вопросами: маленькие дети склонны задать вопросы в очень прямых формулировках, которые нередко шокируют их родителей. В большей степени малышей интересуют не столько переживания, связанные со смертью, сколько конкретные ее обстоятельства . Например, им очень интересно бывает узнать, каков на ощупь покойник, страшно ли лежать ему под землей, холодно ли ему там, на что похож гроб, какой он изнутри и пр.

ВОПРОС ВТОРОЙ. Как говорить?

Прямота вопросов нередко вводит взрослых в нескрываемое замешательство, а порой и в состояние настоящего ступора, но и то и другое крайне нежелательно, поскольку способствуют развитию тревожности ребенка. Поэтому о смерти
1) говорим СПОКОЙНЫМ (без удивления, замешательства, напряжения) голосом — абсолютно так же, как если бы ребенок спросил у вас о том, что такое Солнце, есть ли люди на других планетах и т. д.;
2) отвечаем на ЛЮБЫЕ, даже самые странные, вопросы своего ребенка;
3) отвечаем четко, без пространных объяснений.

Как вариант начало разговора может быть таким: «Дорогой, я, как и другие люди, не знаю о смерти всего, но постараюсь ответить на любые твои вопросы (насколько смогу) и буду отвечать на них до тех пор, пока вопросы у тебя не кончатся. Поэтому если ты у меня о чем-то забудешь спросить сегодня, обязательно спроси тогда, когда потребуется».

ВОПРОС ТРЕТИЙ. Что говорить?

Поскольку темой смерти чаще всего интересуются дети дошкольного и младшего школьного возраста, рассмотрим наиболее часто задаваемые вопросы и примерные ответы на них.

1. «Похожа ли смерть на сон?»

Ваш ответ: однозначное «НЕТ». Смерть это не сон, она немного напоминает его только внешне. Далее объясняем различия: «когда ты ложишься спать, то твое тело продолжает работать, работает сердце, оно как насос качает кровь по всему организму, желудок переваривает пищу, мозг обрабатывает информацию за день, поэтому ты видишь сны. Когда же человек умирает, то его тело прекращает свою работу и все процессы в нем останавливаются».

НИКОГДА не сравнивайте смерть со сном. В противном случае у малыша может возникнуть страх перед засыпанием и перед сном как таковым.

2. «Человеку под землей страшно (холодно, больно, грустно)?

Снова объясните своему ребенку, что тело умершего человека больше не работает, а значит,больше ничего не чувствует (ни температуру, ни страх, ни боль), не может что-то делать и пр.

3. «Почему люди умирают?»

Ваш ответ: от старости, от тяжелой болезни, от несчастного случая (например, автокатастрофа).

Разъяснения могут быть следующими: в момент несчастного случая тело человека может оказаться поврежденным настолько сильно, что просто перестает работать, но обычно этого не случается, чаще люди, получившие телесные повреждения, поправляются и живут очень долго.

Если причина смерти болезнь, то это значит, что тело человека устало бороться с болезнью (она оказалась сильней его), оно не смогло больше противостоять ей, а потому перестало работать. В тоже время поясните, что очень редко болезни приводят к смерти, обычно организм справляется. Для большей убедительности расскажите своему малышу историю о клетках-«убийцах» (они же клетки-киллеры или Т-лимфоциты), которые живут в телах каждого из нас и нужны для того, чтобы «поедать» вирусы, больные клетки и пр., — одним словом, в нашем организме живут маленькие солдатики, которые защищают нас от врагов.

4. «А я когда-нибудь умру?»

С помощью этого вопроса ребенок ищет успокоения, подбадривания при столкновении с такой непростой темой. Отвечая на него, не стоит говорить прямое «ДА». Дайте малышу понять, что большинство людей на свете живут очень-очень долгое время. Если же в словах ребенка открыто звучит надежда на разубеждение («Я ведь правда не умру?!!»), а такая реакция встречается у чувствительных, ранимых или совсем маленьких детишек, то допустимо ответить утвердительно. Но все же лучше этого не делать, а отвечать на вопрос честно, например, так: «Когда-нибудь в далеком, очень далеком будущем это произойдет, но это случится очень-очень нескоро, т.к. обычно люди живут очень долго».

5. «Почему это случилось именно с ним? Это несправедливо! Это наказание?»

Эти и аналогичные вопросы обычно задают дети старшего возраста, подростки. Ваши ответы: иногда что-то (в том числе и смерть, например, от несчастного случая) случается без всякой причины. Просто случается, и все. Плохое происходит и с плохими людьми, и с хорошими. Смерть, горе не выбирают своих жертв. Потери происходят потому, что мир таков.

И наконец, чтобы ваш разговор с ребенком на столь волнительную тему не стал источником длительных страхов, полезно провести его в тесном телесном контакте с малышом: посадить его к себе на колени, обнять, приласкать, дав ему тем самым чувство безопасности и комфорта, которые помогут ему войти в этот большой мир без страха.

Светлана Шустова, медицинский психолог, психолог-консультант

Depositphotos.ru

Неприятный разговор

Иногда тот факт, что ребенок уже знает о тленности всего живого, выясняется совершенно случайно. В нашей семье так и было. В гости приехала , мы сели пить чай и делиться новостями. Зашел разговор о том, что у соседки умерла собака.

«Я думаю, почему не вижу их на прогулке? А однажды встречаю соседку в магазине, спрашиваю, где же ваша Шуша, и она мне грустно говорит, – дальше следовала пауза, означающая ""ну сама понимаешь"", и вывод, – она была уже очень-очень старая!» Пока взрослые жевали печенье и «переваривали» печальную новость, моя трехлетняя Маша, игравшая около стола, громко и внятно произнесла со вздохом: «Наверное, она умерла». Мы с бабушкой замерли и оставили реплику малышки без ответа. А что говорить-то?!

«Ну и зря, – прокомментировала моя подруга-психоаналитик, – надо было тебе спросить у ребенка, а что значит – умерла? Ты упустила отличный повод обсудить эту важную тему без проблем. Жди следующего».

Позднее стало ясно, откуда дочь узнала про то, что кто-то вообще может умереть. Она подслушала разговор воспитательницы с одной из мам, пришедших за своим ребенком. Первая, объясняя свое трехдневное отсутствие на работе, рассказывала о смерти свекрови. Обе вздыхали, были трагически сдержаны, многозначительно и полушепотом произносили незнакомые слова – могила, поминки – ну как тут не заинтересоваться?

Depositphotos.ru

Поздно или рано

Психологи считают, что специально разговаривать с детьми о смерти стоит после 4-5 лет. Раньше – только по необходимости, а это два случая: первый – когда умер кто-то близкий и ребенку следует объяснить, почему человека больше нет рядом, второй – если малыш сам спросил, что такое смерть. Поводом для интереса крохи к этой непростой теме может стать любая информация, промелькнувшая на , компьютерной игре, книжках, разговорах взрослых в автобусе. Если вы услышали от ребенка этот вопрос, на него нужно обязательно ответить. Иначе кроха заподозрит неладное и решит, что взрослые что-то скрывают, и начнет искать сведения окольными путями, расспрашивая сверстников и случайных людей, а возможно, подключит собственную фантазию и додумается до чего-то страшного.

Так случилось с сыном моей приятельницы. Мама читала мальчику , смерть которого, как известно, на конце иглы. Ребенок спросил: «А что значит смерть?» Мама ответила, что это сложно, говорить об этом не надо, потом все узнаешь, а сейчас давай сказку читать. Через пару дней мальчика повели в поликлинику, брать кровь из вены. Подготовка к процедуре шла более или менее спокойно, пока медсестра не произнесла «роковую» фразу: «Видишь, игла маленькая, конец у нее тонкий…» Карапуз побледнел, вскочил со стула и побежал к входной двери, бубня: «Ну я же не злой…» Понятно, что он, услышав про иглу и ее конец, он вспомнил про смерть злого Кощея и испугался. Конечно же, ребенка догнали, успокоили и объяснили, что он – не Кощей, а игла – самая обыкновенная, а не сказочная.

Lori.ru

Подумай сам

Часто взрослым и самим о смерти, потому что это действительно сложно, с какой стороны не посмотри. Тяжело терять близких. А собственная смерть – вообще неизвестно что. Конец? Начало? Продолжение? Нет однозначных ответов. А ведь дети думают, что мама и папа все знают и могут объяснить. Даже если вы, например, верующий человек, и уже определились в отношении к смерти, не навязывайте свое мнение ребенку. Когда моя дочь в очередной раз произнесла слово «умерла», я уже будучи подготовленной, спросила: «А ты думаешь, как это?» Маша пожала плечами и ничего не ответила. В воздухе повисла вопросительная пауза, и мы начали размышлять вместе. Сначала поговорили о том, что умереть может только то, что было живым. «А что значит, быть живым? – поинтересовалась я. – Вот как ты понимаешь, что камень неживой, а – живая?». Придумали много отличий - ходит, ест, играет. Если не делает это несколько часов, значит, спит. Несколько дней – умер. Если не выполняет только несколько функций, тоже не умер: не играть или не есть, допустим, можно потому что просто не хочется. А не ходить, когда заболел и надо лежать в кровати, как врач велел. Психологи не советуют объяснять смерть через понятия «уснул», «отправился в путешествие», «заболел и не выздоровел». Любую из этих ситуаций малыш может «примерить» на себя и будет бояться засыпать, не захочет поехать с родителями в отпуск или, заболев, решит, что умирает.

Lori.ru

Примеряя на себя

Для начала детям хватает простых объяснений. Правда, ненадолго, и разговор не заканчивается, а только откладывается. Некоторое время ребенок обдумывает информацию, делает выводы, и в конце концов упирается в другие вопросы. В нашем случае «приглашение» к очередному обсуждению смерти поступило в виде вопроса: «А все могут умереть?» «Все, – честно ответила я, – но для этого нужно сначала состариться». И дальше мы опять вспомнили собаку бабушкиной соседки. Звали ее Чио Сан, чаще просто Сана, и она действительно была очень старой по собачьим меркам. А потом я сама инициировала продолжение разговора и поинтересовалась: «А почему ты об этом спросила?» Дочь ничего не ответила, но было ясно, что в голове у нее что-то засело.

Дети очень практичны и все, что узнают, примеряют на себя. Уточняя, все ли живое смертно, дочь наверняка думала обо мне, папе, бабушке ну и о себе, конечно же. Совершено не обязательно дожидаться того, что ребенок сам спросит, могут ли умереть самые близкие ему люди. Берите инициативу в свои руки, отвечайте честно: могут, но это будет не скоро. Узнав, что смерть – это так не скоро, что и представить себе невозможно, как минимум в глубокой стрости, когда она сама уже вырастет и станет бабушкой, моя Маша успокоилась и спросила: «Ну вот собака умерла, и что с ней будет дальше?» На это я честно призналась, что не знаю, бывают разные варианты, и какой кому достанется – неизвестно. Кто-то говорит, что есть место, где старым дают новое тело или его часть. У Саны был артрит , она еле ходила, значит, ей нужны новые лапы. Возможно, собака их и получит. А вместе с ними новые глаза – видела она тоже плохо, и блестящую шерсть вместо тусклой и седой. А обретя все это, животное вернется к нам изменившейся до такой степени, что мы ее просто не узнаем. Но она будет очень красивой, а значит, наверняка ее захочет взять к себе другая хозяйка, которая и будет о ней заботиться, так что в любом случае у Саны неплохие перспективы. Позднее ребенок поинтересовался, а всем ли дают новые части тела вместо старых. Я ответила, что всем, но думаю, . На тот момент тема смерти в нашей семье исчерпала себя. Продолжение потребовалось много лет спустя, когда не стало бабушки. Маше было уже 13 лет. А этот возраст предполагает уже совсем другой разговор о смерти.

К огда моему сыну было лет пять или шесть и он жил с бабушкой на даче (я работала и приезжала на выходные), нам на участок кто-то подбросил большого рыжего хомяка. Хомяк очевидно был стар, к тому же у него была опухоль.

— Мы ведь возьмем его? — с надеждой спросил меня сын.

— Ну разумеется, — пожала плечами я. — Он не может жить самостоятельно.

Хомяка поселили в старом аквариуме, он был совершенно ручной, вполне освоился, ел с аппетитом. Мой сын и соседский мальчик Дима (чуть постарше моего сына) назвали его Аркадием, прилежно ухаживали за ним и выпускали гулять на травку. Мой Сеня животных просто любил, а вот у Димы был отчетливый естественно-научный интерес — он собирал жуков в коробочки, ловил в пруду головастиков и держал их в банках… Меж тем опухоль у хомяка увеличивалась.

Моя мама говорила с тревогой:

— Катя, ты же видишь, он больной — он скоро умрет. А дети к нему привязались. Что же делать?

— А что мы, собственно, можем сделать? — удивлялась я. — Оперировать старого хомяка бессмысленно. Он уже прожил свою хомячью жизнь. Грызуны в неволе, как правило, умирают от новообразований. Я, наверное, тебя не понимаю…

— Но ведь у Сенечки с Димой будет такой стресс, когда он умрет!

— Ну, будет, — я опять пожала плечами. — И что? Какие-то сволочи этого хомяка, видимо, и выбросили, когда он стал болен и не нужен, чтобы «не травмировать» своих детишек зрелищем больного и умирающего зверька. Помоги им бог, когда они сами станут больными, старыми и ненужными. Но Аркадию повезло: он опять любим и за ним ухаживают. Мы же не станем уподобляться его прежним хозяевам?

— Ну, не знаю, — протянула мама. — Тут надо как-то подумать… Все-таки дети еще слишком маленькие.

Где-то спустя месяц хомяк Аркадий скончался.

«Я его ночью закопала в лесополосе и камнем привалила, чтобы кошки с собаками не раскопали. А детям сказала, что он отправился в путешествие, чтобы они не расстраивались»

Я была в городе, мама позвонила мне из телефона-автомата и свистящим шепотом сказала:

— Я его ночью закопала в лесополосе и камнем привалила, чтобы кошки с собаками не раскопали. А детям сказала, что он отправился в путешествие, чтобы они не расстраивались. Они, правда, все равно расстроились. Но ты им тоже ничего не говори. А иначе это будет настоящая психологическая травма — Сенечка у нас такой чувствительный.

— О господи! — только и сказала я.

Когда я приехала на дачу, сын сразу подбежал ко мне:

— Мама, мама, а у нас Аркадий пропал! Бабушка говорит, что он отправился в путешествие!... Но, мама, я как-то сомневаюсь. Зачем ему? Он же был уже старый и больной, и эта опухоль. Он ел хорошо, но ходил-то уже с трудом. И когда мы его выпускали, он просто на солнышке устраивался и лежал. Мама, зачем ему путешествовать?

— А что ты сам думаешь? — спросила я, не зная, как вести себя дальше.

— Мы с Димой думаем, что он умер, — грустно сказал сын. — А бабушка нам не сказала, чтобы мы не переживали.

Я вздохнула с облегчением.

— Да, — сказала я. — Аркадий действительно умер. Это печально, но он прожил хорошую и длинную хомячью жизнь. Он был добрый, умный и красивый, и таким мы и будем его вспоминать… Но бабушке ничего не скажем, хорошо?

— Да, конечно, — легко согласился сын и убежал играть.

Я решила, что на этом история хомяка Аркадия благополучно завершилась. Но не тут-то было!

«Как говорить с детьми о смерти?» надо переформулировать в «Как нам говорить о смерти с самими собой?». И тогда все сразу встанет по своим местам

На следующий день Дима и Сеня подошли ко мне и стояли, переминаясь с ноги на ногу. В конце концов Дима толкнул Сенечку («Твоя же мама, ты и говори!»), и я услышала следующее:

— Мам, мы это… а где бабушка Аркадия похоронила?... Нам бы посмотреть… Дима вот… Мы никогда мертвых хомяков не видели… интересно же.

— О господи! — сказала я еще раз и твердо заверила мальчиков в том, что не имею ни малейшего понятия, где именно упокоился Аркадий, и спрашивать об этом у бабушки тоже не стану. А свой интерес к мертвым хомякам им придется удовлетворить как-нибудь в другой раз.

Мальчики покивали и ушли. Кажется, именно такого ответа они и ожидали. Но стоило ведь и спросить!

В ообще говоря, не существует вопроса, вынесенного в заголовок этого текста. «Как говорить с детьми о смерти?» надо переформулировать в «Как нам говорить о смерти с самими собой?». И тогда все сразу встанет по своим местам.

Смерть — это естественная часть нашего мироустройства. Жизни без смерти не существует, и обратное утверждение также верно.

Животные, по всей видимости, не осознают своей собственной и всеобщей смертности. Любого человека в возрасте приблизительно от четырех до семи лет, как правило, по какому-то конкретному поводу настигает мысль: «Когда-нибудь мама умрет! И я умру. И все люди умрут…»

На этом этапе ребенку нужна помощь взрослого, лучше близкого. Еще лучше — матери.

Оказать такую помощь достаточно легко. При этом нужно соблюдать единственное условие: у разговаривающего с ребенком человека должна быть отчетливая, собственная, все равно какая по содержанию точка зрения. То есть до того, как состоится ваш разговор с ребенком о смерти, вы должны (возможно, неоднократно) поговорить о смерти с самим собой. Вписать смерть в собственную картину мира, и уже исходя из этого (совершенно неважно, кто вы при этом — атеист, православный христианин, буддист, агностик и т. д.) научиться не шарахаться от ее постоянного присутствия в нашей жизни.

Неважно, что именно вы будете объяснять ребенку — про прорастание травкой или игру в раю на арфе, — важно, чтобы вы сами так думали, и это казалось вам естественным и правильным мироустройством.

Если родитель договорился на эту тему сам с собой, то даже самый маленький ребенок (мне доводилось видеть детей, подошедших к этому экзистенциальному порогу в неполных четыре года, хотя чаще это происходит все-таки позже), воспользовавшись природным механизмом имитации, легко и быстро решит стоящую перед ним важную возрастную задачу.

Вот открывшийся мне кошмар: все люди, оказывается, умирают! А мама в курсе? Да, в курсе. Она спокойна по этому поводу? Считает это естественным? Ну ладно, значит, и мне нечего бояться. Все в порядке, все идет по плану.

Единственный плохой ответ на закономерный вопрос ребенка: «Мама, а ты умрешь?» — это испуганный вопль родителя: «Да что ты такое говоришь?! С чего ты это вообще взял?!»

Дети приходят в мир с готовностью принять все, что в нем есть. В том числе и вечный круговорот жизни и смерти

Тут ребенок понимает: она знает, и она (большая, умная, сильная) ужасно боится. Значит, мне (маленькому, слабому) надо бояться еще больше. А говорить об этом нельзя ни в коем случае!

Успешно прошедший вышеописанный этап ребенок идет дальше и начинает выстраивать свои отношения с то и дело встречающейся на его пути смертью, как и со всеми прочими явлениями этого мира. Что нужно делать при встрече со смертью? Какие ритуалы соблюдать? Чего нельзя делать ни в коем случае? Как и сколько нужно горевать? С кем и как можно говорить об этом? Чего говорить не стоит? Можно ли радоваться смерти врага? Что приводит к смерти?

Все это — нормальная исследовательская программа по очень важному вопросу. Здесь опять же родители должны ребенку помочь, отвечая и информируя уже конкретно.

Например, у нас скончался близкий человек — мы будем делать то-то и то-то (конкретика зависит от мировоззрения членов семьи, от обстоятельств и т. д.). Ребенок понимает: смерть — это не прекращение жизни, это ее продолжение в той или иной форме (память, ритуалы, загробное существование, метемпсихоз и что там еще может породить человеческая фантазия).

Смерть как чужая трагедия (землетрясение унесло жизни тысяч человек на другой стороне земного шара, ребенок посмотрел передачу по телевизору и теперь в ужасе) тоже обсуждается. Да, люди погибли. Да, это трагедия. Да, по сравнению с могучими силами природы наши возможности пока что очень так себе. Можно подробно ответить на вопросы ребенка о конкретной профилактике: сейсмоопасный ли у вас район, и если да, то соблюдение каких конкретно правил может повысить личные шансы на выживание. Убедитесь, что ребенок все понял и запомнил. Уверьте его, что вы тоже знаете эти правила и непременно выполните их, если придется. Да, от смерти никому не уйти, но мы сделаем все, чтобы подольше сохранить жизнь. И давай пожертвуем немного денег для тех людей, которые выжили после того землетрясения, но остались без крова или нуждаются в лечении. Ты готов пожертвовать из своей копилки? Это очень достойно. Но я, конечно, тоже добавлю. Там в телевизоре были реквизиты? Нет? Ну тогда, я думаю, мы легко найдем их в интернете, я уверена, сейчас миллионы людей по всему земному шару переводят деньги на эти счета… То есть все то же, что и выше: родители знают, они опечалены, но не в панике, мы предпринимаем конкретные действия по поводу случившегося, жизнь продолжается.

Наши дети приходят в мир с готовностью принять все, что в нем есть. В том числе и вечный круговорот жизни и смерти. Если вы сами его принимаете на основе системного мышления (повторюсь, система при этом может быть любой) и готовы делиться и разговаривать об этом с детьми, то и у ваших детей с этим не будет существенных проблем.

Хорошим поводом к семейному разговору на сложные, но важные темы может стать просмотр спектакля в новой постановке Театра наций.

Хотелось бы, конечно, никогда не затрагивать эту тему. Но уход родственника, знакомого, домашнего питомца или героя фильма обязательно натолкнёт малыша на вопросы о жизни и смерти. Как тактично обсудить такой непростой вопрос без последствий для психики ребёнка?

Когда кто-то умер

• Не утаивайте этот факт и не перевирайте. Любые рассказы о том, что умерший уснул, уехал далеко чреваты не только тем, что ребёнок рано или поздно узнает правду и потеряет к вам доверие, но и появлением безосновательных страхов и тревог (страх уснуть и не проснуться, страх, что родитель уехал и не вернётся).
• Сообщите грустную весть в спокойной обстановке, лучше дома. Пусть ребёнок в этот момент будет сыт, спокоен, не плачет, не устал, не занят интересной игрой.
• Не бойтесь собственных эмоций, ребёнок все равно их считает. Конечно, не стоит , во время этого разговора необходимо сконцентрироваться на чувствах малыша.
• Позвольте ему реагировать так, как ему хочется: плакать, смеяться, убегать, сидеть под столом — всё это здоровая реакция на страшное событие.
• Старайтесь не нарушать режим ребёнка, показать, что после смерти кого-то из знакомых или близких его собственная жизнь не останавливается. Гуляйте, ешьте, играйте, читайте, как обычно.
• Проводите с ребёнком больше времени, эмоционально поддерживайте его. Если он попросит, сидите рядом, пока он засыпает, оставьте свет на ночь, не закрывайте двери или разрешите лечь с родителями. Когда малыш узнаёт о смерти, у него может появиться страх темноты, чудовищ, ночных кошмаров, и очень важно .

С детьми разного возраста про смерть нужно говорить по-разному.

• В 2-4 года — без подробностей, малыши всё равно ещё не осознают факт смерти.
• В 5-6 лет дети чаще всего начинают бояться смерти своей и родителей. Важно подробно рассказать ребёнку, что чаще всего умирают в глубокой старости, а до этого ещё жить и жить.
• Со школьниками, подростками — в зависимости от их убеждений и верований. Если ребёнок верит в загробную жизнь, нельзя доказывать ему, что он неправ. Детям (а иногда и взрослым) верить в жизнь после смерти просто необходимо.

Как объяснить, что такое смерть

Объяснять крохе, что значит смерть, нужно очень осторожно, понятными и не слишком эмоциональными словами.

Главная мысль, которую нужно донести до ребёнка, — что все умирают, но большинство в глубокой старости. Нужно очень долго жить, ходить в школу, институт, на работу, вырастить своих детей, воспитать внуков... А потом люди устают, им уже тяжело, и они умирают. Ключевая фраза, которая поможет не напугать карапуза: «Мы с тобой будем жить ещё долго-долго. У нас столько интересного впереди!»

Если чадо узнало, что кто-то умер молодым, объясните, что такое бывает, если произошёл несчастный случай или человек тяжело болел, но происходит это очень редко.

Объясните, что смерть — это не сон, иначе можно до того напугать ребёнка, что он не сможет заснуть. Лучше сказать, что человек не двигается, не дышит, ничего не слышит и не чувствует. Помните: малышам спокойнее думать о том, что человек или питомец не просто перестал существовать, а попал на небеса (ни в коем случае не в ад — ребёнку рано об этом говорить), душа улетела в космос, ушёл в другой мир. Если же чадо не требует объяснений, не нужно начинать разговор самостоятельно.

Брать ли ребёнка на похороны

Такой вопрос всегда возникает, когда умирает кто-то из близких родственников. Совсем маленького ребёнка лучше оставить дома: скорее всего, он будет вести себя не слишком прилично и не прочувствует трагизм момента. В 5-6 лет дети уже кое-что знают о смерти и умеют сдерживаться. С этого возраста можно брать малыша на похороны, но только если он сам этого хочет. В целом ритуал погребения может помочь ребёнку избавиться от страхов, осознать, что такое смерть, по-настоящему попрощаться с умершим и увидеть место, где отныне будет покоиться человек.

• Табу на разговоры о смерти – одно из самых сильных для современного общества.
• Смерть больше страшит тех, кто так и не стал самим собой.
• Осознание того, что жизнь конечна, помогает нам жить полнее, глубже, насыщеннее.

Смерть – чужая и тем более своя – относится к области невыразимого. Мы ее игнорируем, избегаем, отрицаем. Но чтобы жить более осмысленно и ярко, нам предстоит научиться думать о ней без страха.

«Не представляю, как вы будете писать об этом. Это так тяжело!» – сказала мне психотерапевт Инна Хамитова, когда мы встретились, чтобы поговорить о смерти и о том, как мы к ней относимся. И я почувствовала, как в ответ внутри меня что-то сжалось в комок. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор, говорил Ларошфуко*. Неудивительно, что редакционное задание пробудило во мне сильную тревогу: я давно избегала не то что говорить, а даже думать о смерти, о неизлечимых болезнях, о катастрофах, повлекших человеческие жертвы. Так поступают многие – в лучшем случае мы символически откупаемся от смерти, отправляя деньги на операцию тяжелобольному или на поддержку хосписа, и на этом закрываем для себя тему. Опрос Psychologies показал, что 57% из нас редко задумываются о ней. И даже самые отважные из нас не свободны от страха. «От этой темной тени не избавиться ни одному из живущих», – пишет психотерапевт Ирвин Ялом**. Но если она нас так страшит, то нужно ли о ней говорить?

Детские вопросы

В теме смерти немало парадоксов. Начало новой жизни – это одновременно и первый шаг на пути к концу. Сознание его неизбежности должно было бы лишать смысла нашу жизнь, и все-таки оно не мешает нам любить, мечтать, радоваться. Вопрос в том, как мы пытаемся разрешить для себя или хотя бы осмыслить эти противоречия. Чаще всего наша мысль пасует. «У нас в запасе всегда есть несколько подходящих сентенций, которыми мы при случае готовы попотчевать других, – писал основатель аналитической терапии Карл Густав Юнг, – «Всякий когда-нибудь да умрет», «Жизнь человеческая не вечна»***. Пользуясь подходящим штампом, как спасательным кругом, мы живем так, как если бы были бессмертными.

Истоки нашего отношения к смерти лежат в детском опыте. «В самом раннем возрасте у ребенка нет представления ни о времени, ни о причинно-следственных связях и, естественно, нет страха смерти, – объясняет Инна Хамитова. – Но уже года в четыре он может понимать, что кто-то из близких умер. Хотя и не осознает, что это уход навсегда». Очень важно, как в этот момент поведут себя родители, подчеркивает психотерапевт. Например, многие взрослые не берут детей на похороны, чтобы не испугать... и напрасно. На самом деле страшно как раз взрослым, и свой страх они невольно транслируют ребенку, приписывая ему свое отношение к смерти. Точно так же действует на детей и замалчивание этой темы. Ребенок считывает послание: мы об этом не говорим, это слишком страшно. Так может возникнуть болезненное, невротическое отношение к смерти. И наоборот, если в семье соблюдают какие-то ритуалы, например вспоминают покойную бабушку в день ее рождения, это помогает детям справляться со страхом.

Поначалу дети боятся смерти родителей и других близких. О своей смертности ребенок тоже знает, но осознает ее уже позже – ближе к подростковому возрасту. «У подростков возникает повышенный интерес к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – Для них это способ понять себя, почувствовать свои границы, ощутить себя живым. И в то же время способ переключить тревогу. Они как бы доказывают себе: я не боюсь, смерть – моя сестра».

С годами этот страх отступает перед основными жизненными задачами молодых взрослых людей: освоить профессию, создать семью. «Но три десятилетия спустя... разражается кризис среднего возраста, и страх смерти обрушивается на нас с новой силой, – напоминает Ирвин Ялом. – Достигая вершины жизни, мы смотрим на тропу перед собой и понимаем, что теперь эта тропа ведет не наверх, а вниз, к закату и исчезновению. С этой минуты беспокойство о смерти уже не покидает нас».

Смерть как арт-объект

В любом художественном музее мира неискушенного посетителя (особенно ребенка) поражает повсеместное присутствие мученичества, насилия, смерти. Чего стоит хотя бы многократно повторенная и неизменно пугающая голова Иоанна Крестителя на блюде. Современное искусство тоже исследует вечный сюжет, заставляя в буквальном смысле примерить на себя процесс умирания. Два года назад в Париже, в Лувре на Первом салоне смерти посетитель мог полежать в одном из экспонировавшихся гробов и подобрать себе подходящий экземпляр на будущее. Этой весной в московском Манеже прошла выставка «Размышляя о смерти», за ней арт-проект «Мой самый важный чемодан», участникам которого было предложено собрать багаж для «последнего путешествия». Кто-то положил в него игрушки, кто-то – открытый ноутбук, манифест собственного сочинения... Воображаемая смерть становится поводом задуматься о жизни, о ее главных ценностях. Арт-критики видят в этом новый тренд: попытку преодолеть табу на разговор о смерти. Хотя точней говорить лишь о современных формах этого преодоления – ведь искусство, наряду с религией, всегда предлагало нам взглянуть в лицо смерти и не отвести глаза. Оно «пробуждают в нас чувства, которые мы могли бы испытать в подобной ситуации, – говорит Инна Хамитова. – Для нас это способ прикоснуться к теме и прожить, переработать ее в безопасной форме».

С широко закрытыми глазами

«Сегодня только в маленьких городах или в деревне сохраняется традиция хоронить всем миром. Дети присутствуют на похоронах, слышат разговоры взрослых – тот умер, или этот скоро умрет, и воспринимают смерть как естественную вещь, часть вечного круговорота, – говорит юнгианский аналитик Станислав Раевский. – А в большом городе смерти как будто нет, она изгнана с глаз долой. Здесь уже не увидишь похороны во дворе, не услышишь похоронный оркестр, как это было еще 25–30 лет назад. Мы близко видим смерть тогда, когда умирает кто-то из близких. То есть можем не сталкиваться с ней долгие годы. Интересно, что это компенсируется обилием смертей, которые мы видим по телевизору, не говоря уж о компьютерных играх, где у героя множество жизней. Но это выхолощенная, искусственная, сконструированная смерть, которая в наших фантазиях как будто подконтрольна нашей власти».

Вытесненный страх прорывается в том, как мы говорим. «Умираю – хочу спать», «ты меня в гроб вгонишь», «устала до смерти» – наша речь пересыпана упоминаниями о смерти, хотя при этом мы вовсе не имеем ее в виду. Зато «настоящая» смерть в нашем языке остается табу – мы предпочитаем говорить возвышенным слогом («ушел из жизни», «покинул этот мир», «окончил свои дни», «уснул вечным сном») или, наоборот, нарочито-пренебрежительно («отдал концы», «сыграл в ящик», «дал дуба») – лишь бы не называть вещи своими именами. И все же иногда мы поневоле осознаем этот страх, говорит Инна Хамитова: «Похороны, серьезные болезни, несчастные случаи, любые расставания вновь возвращают нас к мыслям о смерти и связанным с ней страхам».

Чего мы боимся на самом деле?

«На самом дне наших чувств по поводу смерти лежит чисто биологический страх, на уровне инстинкта, – признает Ирвин Ялом. – Это первобытный страх, и я тоже испытывал его. Словами его не выразить».

Но в отличие от других живых существ, человек знает, что когда-нибудь умрет. Отсюда следуют страхи более высокого порядка, и прежде всего – страх небытия (для верующих – инобытия), постичь которое мы не можем. Об этом «после» – монолог Гамлета: «Скончаться. Сном забыться. Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят?» Путь в небытие тем страшнее, что каждому придется проделать его одному. Как говорит Ирвин Ялом: «В смерти человек всегда одинок, одинок более, чем когда-либо в жизни. Смерть не только отделяет нас от других, но и обрекает на вторую, более пугающую форму одиночества – на отделение от самого мира».

Наконец, с каждым из нас уходит и наш неповторимый внутренний мир, который существует только в нашем сознании. «Смерть личности, пожалуй, еще страшней, чем смерть физическая, – размышляет Инна Хамитова. – По сути, мы боимся исчезновения. Такова же природа страха немощи, тяжелой болезни или деменции, которые могут предшествовать смерти. Это страх перестать быть собой, утратить свою идентичность».

Эрос против Танатоса

Согласно психоанализу, в каждом из нас сосуществуют и противоборствуют влечение к жизни и влечение к смерти (кстати, открытие последнего принадлежит ученице Карла Густава Юнга россиянке Сабине Шпильрейн). Инстинкты жизни, получившие название Эрос, выражаются в потребности к любви, созиданию, служат поддержанию жизненно важных процессов и обеспечивают размножение вида. Важнейшими среди них, по Фрейду*, являются половые инстинкты (либидо). И наоборот, инстинкты смерти, объединенные под названием Танатос, проявляются в агрессивных чувствах, разрушительных желаниях и действиях. Фрейд считал их биологически обусловленными и такими же важными регуляторами поведения, как инстинкты жизни. «Целью всякой жизни является смерть», – писал он, имея в виду, что любой живой организм в итоге неизбежно возвращается в состояние неорганической материи. А жизненный путь человека – арена борьбы между Эросом и Танатосом. Впрочем, сам Фрейд называл это всего лишь гипотезой, и до сих пор она остается одним из спорных аспектов его учения.

* З. Фрейд «По ту сторону принципа удовольствия» (АСТ, Астрель, 2011).

Как мы с этим справляемся

«Научаясь понимать смерть других людей, ее действие в них, ее действие в нас через переживание чужой смерти, мы сумеем глядеть в лицо смерти, в конечном итоге – встретить лицом к лицу собственную смерть – сначала как возможность, вернее неизбежность, но неизбежность часто как будто настолько далекую, что мы с ней не считаемся, – а затем и как самую реальность, грядущую на нас», – объясняет митрополит Антоний Сурожский****. И все-таки мы до самого конца боимся этого «лицом к ли-цу». За тысячелетия человечество придумало множество способов облегчать страдания, причиняемые этим страхом. Мощнейший из них – религия, дающая надежду на вечную жизнь, на воссоединение с теми, кого мы любили и потеряли, на воздаяние за праведную жизнь (впрочем, эта надежда рождает еще один страх – вечно расплачиваться за свои грехи). Мы пытаемся противостоять этому страху, символически обеспечивая свое бессмертие через наших детей или наши достижения. Формула «построить дом, посадить дерево, вырастить сына» закрепляет именно это стремление оставить след, не быть забытым, продолжить себя и за порогом смерти.

Хотя, казалось бы, какая нам разница, оставим мы след или нет, раз нас все равно не будет? «Весь вопрос, что мы считаем своим «Я», – говорит Станислав Раевский. – Где мы проводим границу между собой и не-собой? Только ли это границы нашего тела? Мое «Я» – только ли во внутреннем моем пространстве?» Есть упражнение, которое помогает справиться со страхом смерти, продолжает юнгианский аналитик: «Нужно выйти, допустим, на улицу, оглянуться вокруг и сказать себе: «Вот эта машина – это я! Цветок – это я! Небо – это я!» И так раз за разом тренируется понимание, что наше «Я» – не только внутри, но и вовне. Да, внутреннее умирает, но внешнее-то остается...»

Последний критерий

Наши эксперты согласны в том, что страх смерти тем сильней, чем меньше человек сумел реализовать себя. «Пожилые люди, которые довольны прожитой жизнью и сознают, что сделали в ней все, что могли, намного спокойнее относятся к смерти, – отмечает Инна Хамитова. – И совсем иное, когда человек понимает, что прожил не свою жизнь, когда его одолевают сожаления об упущенных возможностях».

«О чем думает человек перед смертью? – продолжает Станислав Раевский. – О своих финансах, о своем автомобиле? О странах, которые хотел, но не успел посетить? Нет, гораздо больше его волнуют сущностные вопросы: а действительно ли я любил других людей? Думал ли о них? Простил ли своих врагов? Чем больше мы любим других, тем меньше наша привязанности к себе, тем менее болезненна для нас тема смерти. И как жалко, что эти вопросы возникают слишком поздно. А что если начать задавать их себе лет за 40 до смертного часа?» Впрочем, во многих странах есть такая возможность. На специальной грифельной доске все желающие дописывают фразу: «Прежде чем я умру, я хочу…»***** И разных желаний оказывается столько, сколько пишущих: выйти замуж, переплыть Ла-Манш, завести лысого кота, заняться сексом втроем...

Смерть, если о ней помнить, становится мерилом нашей жизни. Именно поэтому психологи предлагают своим клиентам представить, что им осталось жить недолго – скажем, год. Что бы они изменили в своей жизни? По сути, это размышление о своих ценностях, приоритетах, о смысле. «Мы задумываемся о том, что пора заняться чем-то настоящим, тем, что мы всегда откладывали, к чему звала наша душа. Ощущение близости смерти заставляет нас развиваться и проживать свою жизнь более полно, интересно, глубоко, – говорит Станислав Раевский. – И наоборот, избегая мыслей о смерти, мы отсекаем от себя большую часть жизни».

Взглянуть страхам в лицо

Взрослый человек пытается идти навстречу своему страху и разобраться в нем. Однако многие из нас предпочитают вести себя как дети, отрицая свой страх, сбегая от него. «Но то, чего мы избегаем, все равно догонит нас. Если мы избегаем темы смерти, наша тревога будет только нарастать», – предупреждает Станислав Раевский. Она может проявляться в кошмарных снах или маскироваться под другую психологическую проблему. А у кого-то перерастает в ужас и отравляет существование.

Похоже, единственное, что имеет смысл, – взглянуть своему страху в лицо. Значит ли это, что мы от него избавимся? Нет, отвечает Ирвин Ялом: «Конфронтация со смертью всегда будет сопровождаться страхом. Такова цена самосознания». И все же игра стоит свеч: «Поняв условия человеческого существования, мы сможем не только сполна наслаждаться каждой минутой жизни и ценить уже сам факт своего бытия, но и относиться к себе и к другим людям с подлинным сочувствием».

* Ф. де Ларошфуко «Максимы» (АСТ, 2011).

** И. Ялом «Вглядываясь в солнце. Жизнь без страха смерти» (Эксмо, 2008).

*** К. Г. Юнг «Проблемы души нашего времени» (Прогресс, 1994).

**** А. Сурожский «Жизнь, болезнь, смерть» (Виноград, 1998).

***** Сейчас в 50 странах мира размещено более 300 таких досок на 20 языках. Подробнее о проекте «Before I die» см. на сайте beforeidie.cc

Продлить свое существование в интернете, уйти из жизни, но остаться онлайн...

Зачем нам нужны блоги и страницы умерших, видео похорон и анонсы кончин? Комментирует психолог Вероника Нуркова.

Среди роликов, выложенных на YouTube, часто встречаются видеозаписи похорон. Причем не только известных людей, но и тех, кого знают лишь родные, друзья и коллеги. Откуда в Сети такой интерес к визуальной стороне смерти, зачем выставлять напоказ кадры расставания с ушедшими? «Фотографии в этом случае представляют собой артефакт жизни, свидетельство того, что жизнь была и прожита до конца, – считает Вероника Нуркова. – Парадоксальным образом мертвого фотографируют для того, чтобы помнить его живым». Точно такое же впечатление – его хотят запомнить живым и продлить его существование – возникает от просмотра аккаунтов в соцсетях, которые кто-то из близких продолжает вести после смерти владельца. «С одной стороны, трудно представить более органичную мемориальную площадку: по аналогии с тем, как реальные поминки принято проводить в доме покойного, местом его виртуального поминовения становится виртуальный «дом», – рассуждает психолог. – С другой стороны, аккаунт мыслится как часть наследства, и близкие люди, знающие пароль к нему, считают себя вправе пользоваться законно полученным пространством. Наконец, есть случаи, когда кто-то поддерживает аккаунт умершего, чтобы создать иллюзию, будто жизнь покойного продолжается. Здесь уместно говорить о психологической защите за счет идентификации с умершим».

Впрочем, разработчики крупнейших соцсетей уже придумали для своих пользователей техническое бессмертие. Так, Twitter создал дополнение LivesOn, благодаря которому страничка умершего продолжает пополняться новыми сообщениями в стиле и с лексикой покойного. Практикуется и менее инфернальный способ сохранения памяти – мемориальные страницы, где можно опубликовать фото, воспоминания и артефакты об ушедшем.

Сеть создает новую жизнь после смерти. Поэтому даже пронзительные дневники умирающих (и умерших) имеют сотни перепостов и примиряют с неотвратимостью конца. Один из ярких примеров – блог penmachine.com канадца Дерека Миллера (Derek Miller), в котором верхний пост начинается словами: «Ну вот и все. Я мертв, и это мой последний пост в блоге. Я попросил семью и друзей, чтобы они опубликовали это заранее составленное послание, <...> что станет первым шагом по превращению действующего веб-сайта в архив».

Другой образец этого жанра – получившая известность в Сети . Наглядный, почти поминутный опыт осознания неизбежной смерти и достойного ухода из жизни сегодня востребован миллионами посетителей.

Самым, пожалуй, шокирующим проектом следует признать интернет-тотализаторы вроде deathlist.net. Здесь составляют списки тех, кто «должен» умереть в текущем году, а потом ведется подсчет правильно угаданных смертей. «Это все равно что встать рано утром у окна и приказать солнцу взойти, – считает Вероника Нуркова. – Сайты такого типа – попытка почувствовать контроль над смертью. Примечательно, что в топ-листе все люди очень пожилые или больные: высокая вероятность прогноза дает его автору иллюзию могущества».

Анастасия Аскоченская